• 

Текст написала Светлана Едыгарова.

Долго думала, как назвать этот пост. Сначала хотела назвать «Конкретный удмуртский язык», потом «Живой удмуртский язык». А написать хочу о том, насколько близко и по-настоящему говорящий на удмуртском языке человек видит свое окружение. Меня давно интересует, каким образом меняется окружение и восприятие своей окружающей среды через разные языки; каким образом социальный статус и другие особенности языка (например, социолингвистические и грамматические) влияют на наше восприятие действительности.

Я сама с раннего детства говорю на двух языках. В своей нынешней бытовой и профессиональной жизни ежедневно использую пять языков. Кроме того, я – лингвист (обо мне подробнее можно узнать здесь). Поэтому эти темы мне интересны как с профессиональной точки зрения, так и бытовой.

Самый большой интерес для меня представляет удмуртский язык, так как это мой родной язык; у удмуртского языка, как у многих других нерусских языков России, очень интересное и особенное социолингвистическое положение. В этом тексте на языковых примерах я покажу, каким видится мир через удмуртский язык.

Так вот, друзья, мир глазами удмуртоязычного человека выглядит очень близким, конкретным, живым, интимным, магическим, ярким и разноцветным, духовно динамичным. Этот мир можно потрогать, понюхать, съесть, сорвать, положить в корзину, выбросить, обнять и поцеловать, нарисовать, спеть и станцевать. Внешне удмуртоязычный человек кажется сдержанным, спокойным, даже медлительным и неактивным, однако внутренняя чувственная динамика очень энергична.

Прежде чем перейти к примерам, хочу обратиться к двум социолингвистическим факторам, которые (но не только эти факторы) придают удмуртскому языку такие свойства.

Современная литературная форма удмуртского языка практически является иностранным языком для значительного большинства удмуртоязычных людей (у меня есть статьи на эту тему, см. литературу Едыгарова 2013, Edygarova 2014). Родным языком почти всех удмуртов является диалект или говор конкретной деревни, который используется в качестве языка живого общения и передается из поколения в поколение. Удмуртский литературный язык – богатый и сильный, существует множество литературных шедевров на удмуртском языке. Однако большая проблема последних десятилетий в том, что большинство придуманных во избежание русских заимствований слов и выражений остаются неизвестными (даже иностранными) для говорящих, так как единственным каналом их внедрения являются телевидение-радио, газеты и журналы, а в школе язык можно изучать только на уроке родного языка и литературы, и то не во всех школах.

Литературный язык – это стандартизированная или нормированная форма языка. Литературная или официальная форма многих языков возникла под влиянием европейской модели стандартного языка (Sampson 2009: 15-16), поэтому как русский, так и удмуртский литературные языки имеют много общего с европейскими стандартными языками и, по сути, являются средством стандартного способа мышления. В то время как удмуртские диалекты представляют более традиционную, древнюю (но не всегда) и оригинальную форму языка и мышления. В этой статье, в первую очередь, мне интересен живой-настоящий язык, поэтому многие примеры привожу из диалектов, в том числе из своего родного диалекта.

Второй фактор – на удмуртском языке нет школьного образования. Есть отдельные уроки родного языка и литературы, но обучение остальным предметам ведется на русском языке. Например, на удмуртском языке нет математики, биологии, химии и т.д. В школе с помощью языка ребенок познает глобальный и абстрактный мир, он осваивает стандарты мышления: он учится называть явления и предметы, размышляет об их значении. Удмуртоязычный ребенок всему этому учится через русский язык. Если ребенок плохо говорит на русском языке, ему сложно понять смысл этих явлений, еще сложнее понять связь между абстрактными явлениями и его конкретной жизнью в конкретной деревне. Так возникает чёткое разделение: связь удмуртоязычного человека с глобальным, далеким и абстрактным миром устанавливается через русский язык, а с конкретной и интимной окружающей средой – через родной язык. Такое разделение хорошо проявляется в использовании языков: о математике, биологии, глобальных происшествиях удмурт будет говорить по-русски, а обычные конкретные фразы – по-удмуртски (об этом я тоже написала статью Edygarova 2018). В удмуртском литературном языке есть все необходимые термины для изучения всех школьных предметов на удмуртском языке, но поскольку они не используются, между литературным и живым языком образовалась огромная пропасть. А восприятие глобального и абстрактного мира через удмуртский язык остается на «детском» уровне (или на том уровне, когда школа перешла на русский язык).

Поскольку литературная форма удмуртского языка существует практически только в книгах и газетах; поскольку все школьное преподавание ведется на русском языке; поскольку удмурты в течение многих веков проживали на своих современных территориях (а также из-за множества других факторов) живой удмуртский язык сильно привязан к конкретной местности, территории. Один из моих любимых примеров – это название божьей коровки. По данным «Диалектологического атласа удмуртского языка» (2009: 205) в удмуртских говорах встречается 124 варианта наименования насекомого (включая фонетические варианты).

• 

Список названий божьей коровки в удмуртских говорах (Диалектологический атлас удмуртского языка 2009: стр. 205)

А это карта деревень и распространение названий божьей коровки. (Диалектологический атлас удмуртского языка 2009: стр. 204)

О чём это говорит? О том, что практически любая деревня, или языковое сообщество конкретной деревни, представляет собой отдельный микромир и микроязык. Деревенские жители – местное языковое сообщество – это древние, очень чуткие наблюдатели своей территории; всю информацию, которую они веками наблюдают и собирают о своей территории, кодируют в языке (и не только) и передают из поколения в поколение. Например, наблюдение за особенностями поведения божьей коровки перед дождём обозначается в названиях с компонентом зор «дождь», напр. зор кибы, зор папа, зорода-лобода и т.д. Нестандартное и креативное мышление в некоторых говорах сравнивает жука с бабушкой с маминой стороны ӵужанай папа бук. «бабушка жук». (В удмуртском языке используются разные термины для обозначения родственников с маминой и папиной стороны, бабушка с папиной стороны будет песянай). Видимо, такое название указывает на различные роли бабушек с маминой и папиной стороны (Диалектологический атлас удмуртского языка 2009). Я специально посмотрела в словарях, как переводится божья коровка на удмуртский язык, и увидела, что в словарях даётся максимум три варианта. Три из 124! Удмуртский стандартный язык для меня представляет маленькую верхушку языкового айсберга, так как из богатого языкового разнообразия нормой принято считать только 1-2 языковых варианта, а самое интересное остается под водой и незаметно исчезает.

В диалектах или говорах конкретных деревень существует ровно столько наименований растений и животных, сколько действительно можно найти на этой территории. Например, около моей деревни не растут черника, клюква и брусника. Я не знала, как эти ягоды называются по-удмуртски. Если с родными мы говорили и говорим об этих ягодах, используем русские названия. Уже живя в Финляндии, где черника очень популярна, я научилась от удмуртской подруги (которая все детство собирала чернику возле своей деревни), использовать слово кудымульы. А как будет брусника и клюква я до сих пор не знаю, ягоды тоже путаю, в том числе путаю финские названия.

С другой стороны, в детстве я ела такие растения как пешник, игоня, кызаузы. Будучи взрослым человеком, я узнала, что пешник по-русски называется пистики, а северные удмурты и коми-пермяки готовят из них пироги, перепечи и суп. Я с детства знаю, что съедобную часть (которая и называется пешник, а позже растение приобретает другой вид и другое название коньыбыж «хвощ полевой») можно найти в середине весны и только в течение 2-3 недель. Даже живя в Хельсинки я смогла определить места, где растет это растение. А как будет игоня и кызаузы я не знаю до сих пор (я посмотрела, объяснение внизу этого текста). Это означает, что кроме названий растений, местные жители обладают огромной информацией о свойствах местных растений: какая часть съедобна, какая ядовитая, в какое конкретное время проявляется это свойство, где растёт, что и чем можно лечить и т.д. 

Знания и языки коренных народов являются одним из ключевых факторов в сохранении экологии и благополучия тех территорий, на которых они проживают. Чуткие наблюдатели своей окружающей среды, они всегда замечают природные изменения, помнят историю изменений, хорошо знают, сколько ресурсов этой земли можно использовать без нарушения экологии. Исчезновение местных языков может привести к необратимому ухудшению экологии (об этом можно почитать в «Как и зачем сохранять языки народов России?», Crystal 2000). 

Удмуртский язык непосредственно связан с телом и чувствами говорящего на удмуртском языке человека. Через родной язык удмурт лучше понимает физические и эмоциональные реакции своего тела. Например, о языковой связи чувств и тела говорят названия чувств на удмуртском языке, а именно во многих названиях чувств присутствует конкретная часть тела. Об этом я написала свой первый пост (прочитать можно здесь). Когда родились дети, мне пришлось учиться говорить о чувствах. В семье мы говорим на разных языках, поэтому приходится учиться говорить о чувстах на разных языках (я говорю с детьми по-удмуртски, муж – по-французски, между собой дети говорят по-фински). Начала читать литературу о чувствах и эмоциях. Но почему-то вся информация скапливалась в одну кучу, и было непонятно, каким образом это касается меня. А что мне конкретно делать?! Увидела в детском саду детей картинки: лица с мимикой и названием чувств. Решила сделать то же самое. Распечатала гримасы и написала полными предложениями по-удмуртски и по-французски, какое чувство выражает человек на картинке. Каково было мое удивление, когда я заметила, что в некоторых удмуртских названиях присутствует часть тела, например:

Солэн йырыз кур. «Она злая» (бук. у нее голова плохая) Выражение из моего родного срединного диалекта, не литературное.

Солэн кӧтыз ӝож. «Ей грустно» (бук. у нее живот грустный)

Солэн кӧтыз куректэ. «Она страдает, переживает» (бук. у нее живот страдает)

Со сюлмаське. «Она тревожится» (сюлмаськыны от слова сюлэм «сердце»)

В литературе об эмоциях говорится, что эмоции выражаются в конкретных физических реакциях, которые помогают человеку правильно реагировать в разных ситуациях: опасность – беги, злость – нападай или защищайся и т.д. Если эти физические реакции не замечать или подавлять, они могут привести к болезням. (Практикующий психолог Инга Игнатьева объяснила мне это на удмуртском языке). Жизнь современного человека полна стрессов и имеет бешенный ритм. При таком режиме трудно замечать свои физические реакции на нескончаемые эмоциональные раздражители. Но для хорошего эмоционального и физического самочувствия очень важно научиться понимать сигналы своего тела на разные раздражители. 

Однажды у меня заболела голова. Йыр «голова» подумала я и вспомнила, как недавно написала это слово под рожицей, которая выражает злость: Солэн йырыз кур (бук. у неё голова плохая), т.е. «Она злая». «Неужели я злюсь?!» удивилась я. Стала вспоминать, о чем думала до того момента, как заболела голова. И вспомнила! Короткий момент, когда подумала об очень неприятной и раздражающей ситуации. Когда вся цепочка сложилась, когда я поняла, как я отреагировала на неприятное воспоминание, голова перестала болеть. Так мой родной язык помог мне лучше понимать связь чувств и тела, помог моему мозгу лучше ориентироваться в физических сигналах тела.

Когда я написала название чувств по-удмуртски, по-французски и сравнила с финским, русским и английским, то увидела, что в удмуртском языке встречается много глаголов.

Примеры

удм. Мынам воже потэ. Южн. диал. (бук. зелёное/плохое выходит) (глаг.)

рус. Я злая. (прил.)

фр. Je suis en colère. (сущ.)

фин. Minä olen vihainen. (прил.)

англ. I am angry. (прил.) 

удм. Мон шумпотӥсько. (глаг.)

рус. Я рада. Я счастлива. (прил.)

фр. Je suis contente/heureuse. (прил.)

фин. Minä olen iloinen/onnellinen. (прил.)

англ. I am happy. (прил.)

удм. Мон керпотӥсько. Сред. Мон возьдаськисько. Южн. (глаг.) Мыным возьыт. Южн. (прил.)

рус. Мне стыдно. (прил.)

фр. J’ai honte. (cущ.)

фмн. Minua hävettää. (глаг. ) Minä tunnen häpeää. (сущ.)

англ. I feel shame. (сущ.)

удм. Мон кышкасько. Сред., сев. Мон курдасько. Южн. (глаг.)

рус. Мне страшно. (нареч., прилаг.?)

фр. J’ai peur. (сущ.)

фин. Minä pelkään. Minua pelottaa. (глаг.)

англ. I’m scared. (прич.)

Мне стало интересно, как связаны между собой глагольное и именное выражение чувств и эмоциональная динамика людей, говорящих на разных языках. У меня нет ответа на этот вопрос. Но у меня есть лингвистические фантазии на этот счет.

В литературе об эмоциях говорится, что эмоции нельзя контролировать. Когда возникает эмоция, нужно просто подождать, пока первая физическая реакция спадет. С прилагательными и французскими существительными это вполне работает: вот человек впадает в одно состояние (приобретает состояние), находится там какое-то время, потом оказывается в другом состоянии (отпускает состояние).

А что происходит, когда переживающий эмоцию человек – это активный субъект (подлежащее), а переживаемое состояние – активное действие глагол-предикат (сказуемое)? Значит ли это, что чувствующий глаголами человек-субъект активно переживает какое-то состояние? Значит ли это, что хоть удмуртоязычный человек внешне выглядит спокойным, его внутренние переживания динамичны и энергичны? Когда я вижу, как удмурты поют и танцуют, когда смотрю выступления ансамблей «Айкай» и «Эктон корка», иногда мне кажется, что так оно есть. В творчестве раскрывается внутренняя энергия и динамика человека.

Родной язык очень важен для понимания эмоционального поведения, поскольку через родной язык можно проще и быстрее научиться понимать свои эмоции и реакции. Когда коренные народы теряют свои языки, это негативно отражается на благополучии не только говорящих на местных языках жителей, но и всего населения конкретной территории.

В завершение хочу сказать: друзья, изучайте языки народов России! Через местные языки вы сможете получать энергию этой земли, которая заключается в знаниях об этой конкретной земле, которая накапливалась благодаря многовековому наблюдению носителей языка. Через местные языка эта земля вам станет намного ближе и понятнее. Через языки народов России вы будете лучше понимать сибирскую тайгу, тундру, Уральские, Алтайские и Кавказские горы, приволжские луга и степи, Карельские леса и озёра.   

Удмуртский, или любой другой нерусский язык России, научит вас мыслить по-другому, не по-стандартному. А может, научит и чувствовать по-новому.

Здесь мой личный словарь:

брусника – удм. ягмульы, фин. puolukka

клюква – удм. нюрмульы, фин. karpalo  

морошка – нюрэмезь (Нац. словарь удм. языка), мырдпум (сев. диалекты), фин. lakka

голубика – лызмульы (Нац. словарь удм. языка), бадь мульы (сев. диалекты), фин. juolukka

игоня – дикая редька (свербига восточная), но есть можно только молодые побеги

кызаузы – молодые еловые побеги, северюха. Побеги можно есть только тогда, когда они красного цвета.

Онлайн словарь удмуртского языка: udmcorpus.udman.ru/dictionary 

Курсы удмуртского языка:

Онлайн-курсы проводит на русском языке Урасинова Ольга (г. Москва), запись на курс Urasinova@gmail.com

Бесплатные курсы удмуртского языка для всех желающих в Удмуртской Республике при финансовой поддержке Министерства национальной политики Удмуртской Республики организует Ассоциация учителей родного языка «Выжы». В 2021 году открыто 9 площадок. Адреса и телефоны преподавателей можно найти в группе VK «Курсы удмуртского языка» https://vk.com/udmkyl

Литература:

Диалектологический атлас удмуртского языка: Карты и комментарии. 2009. Сост. Р.Ш. Насибуллин, С.А. Максимов, В.Г. Семёнов, Г.В. Отставнова. Вып. I. Ижевск: НИЦ «Регулярная и хаотическая динамика».

Едыгарова, С. 2013. Языковые разновидности современного удмуртского языка – Ежегодник финно-угорских исследований / Yearbook of Finno-Ugric Studies, 3. Ижевск. Стр. 7-18.

Замятин, К., Пасанен, А., Саарикиви, Я. 2012. Как и зачем сохранять языки народов России? Хельсинки.   

Edygarova, S. 2014. The varieties of the modern Udmurt language. – Finnisch-Ugrische Forschungen. 62, p. 376-398.

Edygarova, S. 2018. Interference of the Russian language on the possessive morphosyntactic structures of the Udmurt language in translational test data. – Magdolna Kovács, Ulriikka Puura and Outi Tánczos (eds.) Multilingual practices in Finno-Ugric Communities. Uralica Helsingiensia 13. Helsinki. Pp. 113-161.

Crystal, D. 2000. Language Death. Cambridge: Cambridge University Press.                 

Sampson, G. 2009. A linguistic axiom challenged. – G. Sampson, G. David & P. Trudgill (eds.) Language complexity as an evolving an variable. Oxford. 1-18.